Автор запоминающихся видеоработ и перформансов, регулярная участница выставок в коридоре петербургского арт-центра «Борей» и Международного кинофестиваля короткометражного кино в Оберхаузене Алёна Терешко рассказывает о том, как у неё всё это получается.
«Девушка с Урала» Алёна Терешко училась на кафедре монументально-декоративной живописи Художественно-промышленной академии имени Штиглица (по-прежнему известной всем как «Муха») и в Школе молодого художника Института «ПРО АРТЕ». Сформировавшись как современный художник в Петербурге, она стала широко известна видеоперформансами, исследующими такие материи, как идентичность и телесность. О воспоминаниях детства, отношении к кино, связи с художниками прошлого Алёна рассказывала, сидя у себя дома: он временно вместил и мастерскую художницы.
Видеопортрет Алёны Терешко
Истории из детства
Года в три или в четыре я хотела быть певицей: по-видимому, из-за имени Алёна я ассоциировала себя с Алёной Апиной. Родителям (папа — инженер-электрик, мама — инженер-технолог пищевой промышленности по образованию, но работает в управленческой сфере) нравилось, как я танцую. Поэтому на всяких семейных праздниках нужно было на бис исполнить ламбаду, кружась вниз до самого пола и поднимаясь. Довольно долго я делала так, пока в семь-восемь лет не надоело. Ещё помню, что мне очень нравились мамины чулки — фиолетовые с насечками, так что однажды я решила выступить в них перед папой и одной нашей знакомой (перед мамой я, конечно, не рискнула). Взрослые не обращали на меня внимания, я танцевала минут 30 и потом ушла, довольная собой.
Моя старшая сестра Олеся много рисовала, и я всё за ней повторяла. Когда её взяли в художественную школу, где она делала большие успехи, я тоже захотела там учиться, и родители отправили нас двоих. Мне было шесть лет, и я со страстью занялась искусством. До сих пор очень хорошо помню первые уроки и одно за другим все задания — как надо было карандашом закрасить бумагу и ластиком изобразить дождик. Со временем стало понятно, что я не рисую аккуратно и в школе из меня не выйдет успешного художника. Родители даже думали прекратить обучение, не тратить больше мои силы и свои деньги, но когда я узнала об этом, то целый день плакала, закрывшись в ванной. Всегда, когда начиналась такая история: это бесполезно, в училище ты не поступила, давай лучше на инженера, — я всё равно опять куда-то шла.
Стечение обстоятельств
Моё отношение к искусству было странным: я не старалась, не прикладывала усилий, которые требовались, и никогда не была «в тренде» — мои работы не брали на школьные выставки. Я всегда увлекалась, перескакивала с одной идеи на другую — и, в общем, остаюсь такой. Но искусство бросить я не могла — я всегда его любила. Я знала: это то, что должно быть со мной.
Впервые я приехала в Петербург перед поступлением в 2006 году. Я жила в Челябинске и даже не мечтала об этом. Слышала, что есть какая-то «Муха» — её окончил мой учитель, но у меня и мысли не было, что я когда-то буду там учиться. Это просто стечение обстоятельств.
Недавно на Индустриальной биеннале в Екатеринбурге меня назвали петербургской художницей — уральцы совершенно не идентифицируют меня с собой. Это действительно так, потому что всё происходило здесь. Я думала сделать выставку в Челябинске и предприняла много усилий, пытаясь разузнать о том, что было там за шесть лет, пока меня не было, но в регионе всё по-прежнему очень скованно.
Современное искусство
Алёна Терешко. Кадр из видео «Только мои». 2014. Предоставлено автором
После первого курса «Мухи» произошла моя инициация. Тогда я вообще не знала о современном искусстве — ещё в Челябинске слышала, что это что-то гадкое и плохое. Говорили, «какой-то Кулик сделал какого-то Толстого и куриц», — и люди, которые рассказывали мне о нём, по-видимому, сами задавались вопросами, что же это такое. Всё было в странном и непонятном свете.
В то время я работала в мозаичной мастерской и поехала в Равенну по приглашению друзей-итальянцев — пара 60-летних художников приняла меня как дочь. 10 дней я прожила у них, и в конце они решили сделать мне подарок, отправив в Венецию посмотреть биеннале. Я ещё плохо говорила по-итальянски, не умела толком пользоваться интернетом и никогда не останавливалась в хостеле. Когда я попала на биеннале, мне стало ясно, что современное искусство я не понимаю, но это именно то, что я искала, — это пространство, в котором я могу высказываться.
Учась в «ПРО АРТЕ», я всегда переосмысливала на свой лад философию и теорию современного искусства, исходя из каких-то собственных, ещё училищных мыслей, — всё это я пыталась связать вместе. Этот успешный опыт размышлений, особенно сомнения в том, в чём современное искусство кажется суперуверенным, — всегда присутствует со мной.
Любимые художники
Алёна Терешко. Видео «Поле». 2015
Всё искусство связано с общением. В искусстве прошлого для меня есть материальный отпечаток человеческой мысли, которую я могу продолжить. Проект «Художник и модель» возник из желания пообщаться с Джорджоне, Рембрандтом, Веласкесом как с близкими людьми: мне кажется, это возможно и интересно. Я любила их всегда, с детства, когда ложилась спать с репродукцией «Юдифи» и смотрела на неё… не знаю, что я там видела. Результатами я пока недовольна, и, может быть, этот проект ещё сильно изменится. Что касается Джорджоне, то можно собрать что-то вроде книги из фотографий, эскизов, закрашенных вариантов, всех попыток. Или сделать рентгенограмму с моей картины.
Мне нравятся все минималисты. Нравится Синди Шерман. Марта Рослер, которая приезжала в «ПРО АРТЕ», произвела очень сильное впечатление. Мой самый любимый художник — Вито Аккончи. Когда говорят про перформанс, всегда называют Марину Абрамович и забывают про Аккончи. Проблема воображаемого и реального у него — она тоже про живопись.
Я очень люблю рисовать, но не всегда могу позволить себе изображать всё что угодно. Серию рисунков, которые стали кадрами анимации в проекте «Поле», я воспринимаю как хореографию — они про движение, гравитацию, опыт позирования. Я хотела бы заниматься хореографией, но пока не знаю как.
Перформанс как работа
Перформанс — это всегда праздник. Сложно бывает решиться; лежишь ночью, не можешь спать, думаешь, потом приходит решение — и следом мысль: «Блин, как я смогу это сделать?»… но уже точно знаешь, что станешь. Обнажённый перформанс я делала дважды — на видео, а не вживую. Я бывала на перформансах, когда зрители неуважительно высказывались о перформере или мешали ему, и очень трагично воспринимаю любой вандализм. Я предпочла бы не быть обнажённой, но какие-то работы невозможно сделать иначе: придумав «Только мои», я сразу представила, что укачивать ногу в одежде не получится.
Почему-то я не стесняюсь своего тела, хотя оно и несовершенное. Я отношусь к нему индифферентно, но так было не всегда, — наверное, это тоже результат моей работы. Я не пытаюсь осмыслять свои перформансы как психотерапевтическое действие: цели другие, но иногда такие следствия бывают. Последний перформанс дал мне очень много сил и вдохновения. Одно время я была не активна, но сейчас мне снова стало интересно — и я снова буду делать перформансы.
Любовь к видео
Алёна Терешко. Кадр из видео «Девушка с Урала». 2012. Предоставлено автором
Не знаю, как я полюбила видео. Видео — это очень быстро. И там можно быть некачественным (смеётся).
Видеоперформанс «Девушка с Урала» стал моим первым хитом. Сперва идея была другая: я хотела снимать, как ем свою еду в дорогих ресторанах Москвы. Я остановилась в хостеле на «Красном Октябре» и попыталась это сделать, но мне жутко не везло в самых дорогих и модных ресторанах вокруг: один был на ремонте, в другом не было мест, из третьего меня не успели выгнать, потому что я сама испугалась и убежала. Поэтому мне пришлось утром потренироваться на каше и есть пельмени. «Девушка с Урала» стала решением одной из телесных проблем: раньше я на нервной почве ела, со всеми вытекающими неприятными последствиями, но после этого перформанса больше никогда так не делала.
Я очень люблю видео. Я хочу заниматься видео, делать и показывать новые работы. Но в Петербурге трудно и не с кем об этом поговорить — это моя боль; думаю, таких людей легче найти в Москве. Редко бывает, когда видео сразу понятно; почти всегда думаешь: а может, тут ещё что-то есть? На выставках я почти всегда досматриваю до конца. Я долго могу пересказывать чужие работы, которые мне нравятся.
Кино и фестивали
Ещё сильнее я полюбила видео на кинофестивале в Оберхаузене. Я была там три раза: с фильмами «Только мои» и «Чёрное и море», а третий раз — в прошлом году — на семинаре. Когда я увидела свою работу на огромном экране, это был для меня такой подарок! Я не ожидала, что снятое мною в мастерской и сделанное на коленке видео может так потрясающе выглядеть. На обсуждении после показа ты встречаешь других режиссёров и понимаешь, что все живут примерно одним и тем же, разница не настолько существенна. Могу вспомнить дико красивую видеоработу одной девочки из Японии, снятую на плёнку: на неё она клеила цветочки — и озвучивала видео стуком ложечки по бокалу; было совершенно непонятно, о чём это! Мне очень нравится в Оберхаузене, там всегда делают интересные вещи.
Недавно я посмотрела Звягинцева, Хлебникова, всех этих новых русских режиссёров. Отличные фильмы, но это вообще не моё. Важное, хорошее, реалистичное кино, которое я готова иногда смотреть, но для меня в нём нет никакой визуальной новости. Полный метр как достижение меня не интересует, но, возможно, настанет время, когда я захочу снимать. Мне кажется, работа может быть любой длительности: возможно, час сорок — это ещё не достаточно?
На Берлинале я увидела полнометражные фильмы, которые один режиссёр начал делать под старость (имеются в виду Хайнц Эмигольц и его тетралогия «2 + 2 = 22», показанная на фестивале в 2017 году. — Ред.). Он показывает архитектуру час сорок без слов, без музыки, и это интересно, это красиво, это меня увлекает, я хочу на это смотреть. Просто снимать со штатива углы зданий — вроде бы элементарно, проще некуда. Но то, как это сделано, как в голове у тебя выстраивается пространство, — нереально круто. Для меня это были самые лучшие фильмы всего фестиваля!
Церковь, политика, художники
Я считаю себя принадлежащей к Русской православной церкви и состою в Свято-Петровском братстве. Мне всегда интересно и кажется важным то, что говорит отец Георгий Кочетков, основатель Содружества малых православных братств. Публично я стараюсь не высказываться о вере, это личная история, но недавно меня сильно взволновал церковный раскол на Украине. Это очень трудный вопрос, здесь завязаны и политика и Церковь.
Политическим художникам я очень сочувствую: с Павленским мы учились на одном курсе в «ПРО АРТЕ», и я всегда испытывала к нему сестринское тепло. Однажды в Москве я оказалась в кругу, близком к Pussy Riot, — позвавшие меня художники готовились делать какую-то акцию. Собравшимся людям меня представляли в таком духе: «Она верит в Бога, но это излечимо» или «Она ходит в церковь, но это ничего».
Один мой глубоко верующий знакомый, придя вместе со мной на выставку, где были картины с чертями и с девушками в откровенных позах, не убежал, а стал спрашивать художников про их работы. Это был потрясающий диалог, потому что я сама никогда бы не задала таких вопросов и не услышала этих ответов.
Чувство мастерской
Алёна Терешко. Олоферн. 2016. Предоставлено автором
В мастерской мне всегда хорошо. Это место, где можно спать, можно ничего не делать, зная, что ты в мастерской и всё нормально, ты как бы уже на работе. Пяти лет в студии на Непокорённых было более чем достаточно.
Желание поделиться
Многие петербургские художники вдохновляют меня очень сильно. Изначально, с 2012 года, я вхожу в группу «Паразит». Принесённую мной в первый раз ужасную работу Владимир Козин внимательно рассматривал, читая надписи на ней и спрашивая обо всём. В «Паразите» я чувствую себя комфортно, хотя принимала участие и в нескольких выставках «Севера-7».
Иногда я очень жёстко доказываю свою правоту. Помню несколько ситуаций, когда на выставке меня спрашивали: «Тебе нравится?» — и я честно отвечала, что нет. Это ужасно нетактично, я и сейчас после жалею, но всё равно говорю.
Желание поделиться бывает очень сильным. Если случилось что-нибудь прекрасное, я звоню и начинаю рассказывать. Или, узнав что-то новое, начинаю пересказывать — у меня вообще есть любовь к пересказам. Иногда я так одухотворяюсь, что начинаю просто болтать.
Я не склонна к самопиару, но иногда думаю, что нужно склонять себя (смеётся).
Стихотворение
Стихотворение, которое недавно мне очень сильно понравилось, — «Нам не дано предугадать…» Тютчева. Друг, прочитавший мне его, сперва сказал, что это Пушкин. Часто бывает, что я не помню слов, но остаётся очень сильное ощущение.
Текст: Павел Герасименко
Видео: Надя Горохова
