Анна Андржиевская: «Только фантазии совершенны»

Masters Journal продолжает рубрику «Портреты молодых художников Санкт-Петербурга». Арт-критик Павел Герасименко встретился с Анной Андржиевской, участницей группы «Север-7». В студии художницы речь пойдёт о мистических снах, «Красоте форм в природе» Эрнста Геккеля и о том, как веселиться в одиночестве.

Видеопортрет Анны Андржиевской

Пермячка Анна Андржиевская окончила Художественно-промышленную академию имени А. Л. Штиглица как художник-монументалист, и параллельно — курс «Школа молодого художника» в Институте «ПРО АРТЕ». Начиная с 2012 года в её активе почти 20 групповых и всего лишь четыре индивидуальных проекта, которые сильно отличаются друг от друга. Андржиевская входит в группу «Север-7», самое заметное творческое объединение последних лет в нашем городе. Осенью этого года NAME GALLERY откроет новый сезон персональной выставкой художницы. Беседа проходила в её мастерской, расположенной на заводе «Равенство».

Самое начало

Я помню себя, наверное, с двух лет: есть какие-то смутные воспоминания о моём крещении, которое было в этом возрасте. Мне представлялось — хотя это совсем не так, — что мы с мамой и сестрой ночевали в церкви, где было очень тепло и мистически, только свет от лампадок и свечей в темноте. Ещё я хорошо помню сны, которые мне снились, особенно один: мы с дедушкой в Перми едем на трамвае по Старому городу. Когда я рассказывала об этом маме, она произнесла: «Не знаю, как тебе такое приснилось, — трамвай там ходил только в дореволюционные времена».

В детстве я хотела быть и банкиром и таксидермистом, но что-то пошло не так, и я стала художником! Когда я училась в художественной школе и ездила на этюды, то бесконечно рисовала закаты, только закаты и рассветы: изображала маленькую полоску земли, а всё остальное — небо. Лишь в Петербурге я начала переживать свой родной город, видеть какие-то его особенности, и теперь мне нравится всё про Пермь. Думаю, в моём детстве всё-таки было что-то необычное, хотя ребёнку это представляется само собой разумеющимся.

Кажется, со старших классов школы моя жизнь как-то законсервировалась, и в разных местах я воссоздаю примерно те же условия, что были у меня тогда, — это школа и изостудия. Изостудия работала только по вечерам и не каждый день, но я брала ключи и проводила там дни напролёт, как в своей мастерской. Так же можно было поступать во время учёбы в Академии Штиглица, учебные пары были для меня приятным и развлекательным времяпровождением. А сейчас у меня мастерская. Не надо ходить ни в школу, ни на пары, но я всё так же сижу и что-то делаю.

Мастерская

Полтора года назад у меня появилась мастерская на заводе «Равенство». Недавно я нашла и прочла книгу «Завод ”Свобода”» — это роман (Ксении Букши), который был затеян как заводской альбом мемуаров, но в итоге стал чем-то бóльшим. Мне приятно читать про мой любимый район Нарвской заставы и знать, что место, где я сейчас обитаю, имеет свою историю.

Моя мастерская почти идеальна: меня устраивают и близость к дому, и прекрасная арендная ставка, благодаря которой я смогла снять мастерскую целиком, без соседей. Конечно, хотелось бы кофемашину, и чтобы места было в два раза больше, и диван побольше. Здесь я веселюсь в одиночестве — что-то придумываю и делаю. Хорошо провожу время, и никто меня не отвлекает.

Процесс

Графика — это одно сплошное наслаждение.
В художественной школе многоцветная графика запрещалась, дурным тоном считалась «разукрашка»: непонятно, то ли графика, то ли живопись. Естественно, мне сразу захотелось делать именно так, поэтому вся моя графика — цветная.

Посмотрев на детскую акварель, которой я рисую, можно легко понять, что чёрный — мой любимый цвет, и так было с детства. Затем идут синий и зелёный, а жёлтый и красный — вообще нет. Мне нравятся все материалы, которые считаются профанными: золотая краска, фломастеры и гелевые ручки, бисер. Недавно я стала рисовать баллончиками, и это так похоже на вандализм! Я работаю на подрамнике: так удобнее рисовать, бумагу не ведёт от влаги, и мне нравится её плотность.

В графике мне хочется непредсказуемости. Чтобы было вообще непонятно, как это можно придумать и нарисовать. С одной стороны, я хочу запутать зрителя, а с другой — примирить его с абстракцией. Я добавляю в рисунок узнаваемые элементы или что-то похожее на узнаваемые элементы. Зритель видит их, и ему кажется, что перед ним звёздочка в бушующем космосе, и на душе становится спокойнее.

Отдельные листы создаются быстро: когда работа придумана, я готова как можно быстрее добраться до мастерской и сразу сделать её. Но результат очень часто отличается от изначально задуманного, и мне важно не огорчаться из-за того, что не всё получилось идеально. Только фантазии совершенны, остальное всё — так себе.

Названия работ придумываются легко: я просто смотрю, на что это похоже, и если это похоже на чесночок, то, скорее всего, так и называется. Или глазки. Кишечник. Груша. Что-то такое.

Мне кажется, моя графика — весьма весёлая и с юмором. Если иногда получается жуткое, то это не специально: работы всегда задумываются как весёлые. О чём они? Первое, что приходит в голову, — «о глупости». Думаю, они о дурашливости, как средневековый карнавал.

Знаки и символы

Я стала как сумасшедшая скупать книжки на OZON’е. Могу похвастаться: вот «Символы и эмблемата», «Русский лубок», «Красота форм в природе» Эрнста Геккеля и «Кабинет природных редкостей Альберта Себы». Раньше я видела эти иллюстрации, которые мне очень нравились, поэтому безумно рада, что нашла книги. Я часто оттуда срисовываю, например леопарда. Нравится изображение Святого Духа в виде облака с рукой: можно рисовать, как оно передвигается. Или опоссум: к сожалению, про него люди узнали очень поздно, и он не несёт никакого аллегорического смысла. Больше всего я люблю издание «Символы, знаки и эмблемы». Время от времени читаю отдельные статьи, и это совершенно потрясающая книга! Здесь я увидела цветную фотографию стиральной машины, из которой выпадают розы, с комментарием: «Стиральная машина как алхимический атанор» — и всё в таком духе. Мне кажется, это просто прекрасно!

Работа в группе

«Север-7» — это полигон для экспериментов. Съедобные объекты, которые я часто показываю на выставках группы: фонтаны из вина, торты и пирожные-скульптуры, — не серьёзнее, чем остальные мои произведения. В коллективной работе гораздо меньше степень ответственности, поэтому можно свободно и безнаказанно пробовать что-то новое, и это очень подкупает и манит. Перформансы «Севера-7» — всегда челлендж: бывает супернекомфортно, и тем не менее мне хочется это делать.

Искусство и музеи

Искусство может быть сделано из всего. Мне кажется, всё, что я придумываю, — искусство. Наверное, звучит очень высокомерно, но что поделать.

Hamburger Bahnhof в Берлине — мой самый любимый музей. Я попала туда лет восемь назад, на выставку выпускников какого-то немецкого художественного вуза, и подумала: «Вот сюда мне надо. Тут я хочу свою выставку!» Хочется, чтобы на моих выставках зрители вели себя как на рок-концертах: визжали, срывали майки, и я прыгала бы в толпу! Я думаю, все художники этого хотят, но понимаю, что искусство — не поп-культура. Какой художник так же популярен, как Филипп Киркоров? Его знает вся страна, а номинантов и лауреатов премий современного искусства не знает никто, они и сами друг друга могут не знать.

Мечты и предсказания

У меня было совсем немного персональных выставок, и все очень разные. Я хочу жить долго, чтобы творческий путь был почти 100 лет, как у Луиз Буржуа. Это классно — будет время сделать много больших работ!

Если немного пованговать, то готова сказать, что сюрреализм станет следующим модным веянием в искусстве. Я чувствую и предсказываю новую сюрреалистическую волну — очень скоро.

Планы на будущее

Я давно и нежно люблю Мэтью Барни и его фильмы. В ближайшем будущем я хотела бы заняться постановочной фотографией. Как он, делать тотальные инсталляции, фотографировать их и получать снимки с высоким разрешением. Но пока не знаю, смогу ли я осилить технологию. Ещё хочу освоить 3ds Max.

Недавно я научилась шить на швейной машинке. Позавчера купила машинку, прочитала инструкцию и очень много сшила, — правда, сегодня я её уже сломала. Но поняла, что мне подвластны все горизонты. Недавно Валя Луценко, которая занимается современным танцем и перформансом, придумала, как можно станцевать мои работы, использовать их как партитуры. Мы сошлись в визуальной части, и я собираюсь шить костюмы для будущей постановки, используя своё новое умение и швейную машинку. Попробовать себя в амплуа художника-постановщика — моя давняя мечта. У нас всё будет очень классно: инфракрасная камера, работающая как терменвокс, и танцоры, которые смогут движениями издавать звуки. Дело за малым — осталось всё это осуществить.

---

Текст: Павел Герасименко
Видео: Надя Горохова