Одно из самых ярких и притом умело спрятанных творений эпохи совмода — покойницкая при бывшей больнице имени Ленина (ныне Покровской) на углу Детской улицы и Среднегаванского проспекта (адрес: Большой пр. В. О., 85/2). О памятнике этом известно катастрофически мало, по существу — лишь дата окончания строительства: 1975 год.
Большое количество весьма незаурядных памятников эпохи конструктивизма пребывает пока в ожидании автора, то есть корректной атрибуции; в те годы в отсутствие архитектурной периодики публиковать тексты о памятниках и их творцах было вроде и негде. Но в 1970-х, когда наше зодчество переживало свой последний (на данный момент) расцвет, почему ускользали от внимания архитектурных критиков выдающиеся сооружения, зачастую расположенные в пешей доступности от городского центра? Только подумать: скорее всего, их творцы ещё живы, и вот если бы их отыскать и расспросить…
Иногда, наверное, о новопостроенном объекте писать стеснялись, ввиду специфики функции. Соглашусь, жалкое объяснение, ведь не скрывали ни от кого, к примеру, крематорий, — напротив, гордились. Что могло помешать выйти в свет развёрнутому рассказу о всего лишь больничном корпусе, в который включён был морг со своим особым подъездом? Замечу, крематорий наш, разговоры о создании которого велись чуть не с первых лет советской власти, — сооружение довольно скромное, до киевского шедевра ему, конечно, далеко. Всё равно и в нём роль места оправления атеистического культа очевидна. Могла ли покойницкая при больнице претендовать на похожую функцию? То есть утверждение так до конца и не сложившейся системы советских ритуалов в отношении не самой радостной стороны бытия? Сложно сказать. В самой идее больницы есть нечто, прямо или косвенно указывающее на возможность трагического исхода, что отражается сплошь и рядом и в её облике. Особенно полюбились гигантские больничные комплексы представителям брутализма, выстроенные ими больницы (скажем, две по типовому проекту: на Северном пр., 1, и на пр. Ветеранов, 56) отличаются исключительной мрачностью, как если бы входящий туда должен был и в самом деле оставить надежду за порогом.
Кирпичные здания кажутся оптимистичнее, тут можно вспомнить (в Петербурге) такие замечательные творения, как областную больницу на пр. Луначарского, 45–49, или же академическую на пр. Мориса Тореза, 72. Подозреваю, что автор этой последней проектировал и интересующий нас объект, но, к несчастью, и в данном случае его имя в открытых источниках не названо. Стены из красного кирпича отлично взаимодействуют с бетонными элементами конструкции, выведенными на фасад, — кажется, одним из первых такой мотив использовал при возведении в конце 1920-х годов в столице Нидерландов олимпийского стадиона его автор, Ян Вилс. До того в Амстердаме и модернисты возводили преимущественно краснокирпичные здания, но, как повсюду, им на смену шла новая эстетика белых домиков посёлка Вайсенхоф, светлые бетонные детали на фасаде стадиона стали симптомом скорого побеления и этого города. Можно сказать, что в то время (на рубеже 20-х и 30-х) в модернизме белые побеждали красных; только много позже, благодаря в первую очередь Аалто, красный кирпич будет реабилитирован как вполне достойный современный материал.
В приземистых корпусах со стороны Среднегаванского прочитывается голландское влияние; так и кажется, что это некая церковь, — сходство усиливает вертикальный акцент с восточной стороны. Кстати, что это? Труба? Можно было бы думать, что колокольня. Ей зримо противопоставлены горизонтальные мотивы, преобладающие в основной части этого корпуса: здесь, как когда-то в Голландии, влияние Райта с его приземистой архитектурой несомненно. Но самое интересное таится внутри. Безымянные зодчие решили скрыть неприятный для жителей соседних домов момент выезда похоронных автобусов, не затрудняя при этом их движения. Здание было продумано таким образом, что случайно в его крытый двор никто не попадёт. Либо сотрудники морга и похоронных служб, либо несчастные родственники (для них здесь предусмотрены скамейки), либо любители архитектуры. Те непременно изумятся оригинальности устройства внутреннего двора, где упомянутые скамейки расположены в своего рода беседке, что размещена посредине, окружена шестью необычно высокими столбами, поддерживающими круг и в два раза большее число каменных спиц вверху. Так и хочется назвать сие перголой, которую почему-то забыли увить плющом. Но как раз в таком обнажённом виде она выглядит куда определённей и трагичнее. Это будто бы бетонное солнце спустилось так близко к земле, готовясь в последние дни раздавить собой всё человечество. Или не так? Это образ надежды? Или всё вместе, действительно, советский храм, вернее — капище? Или абстрактная скульптура… Определённо, это мощное высказывание на почти табуированную тему смерти посреди советского оптимизма. И один из лучших интерьеров (это всё-таки интерьер) отечественной архитектуры XX века. Надо только не побояться туда зайти…
Текст: Иван Саблин
Заглавная иллюстрация: стадион в Амстердаме (архитектор Ян Вилс)
