Живущий в Петербурге с 2007 года уроженец Тюмени Иван Чемакин, участник ряда групповых проектов и автор шести персональных выставок, явно наследует в искусстве ленинградской школе: от «Круга художников» до «Ордена нищенствующих живописцев». В разговоре художественного критика Павла Герасименко и Чемакина речь шла о пассажирах электричек и путешествиях по гугл-картам, музыке регги и живописи на упаковочном картоне, о яблочном варенье, — в частном доме у самых ворот Павловского парка расположена нынешняя мастерская художника.
Видеопортрет Ивана Чемакина
Детство и юность художника
Мои родители — художники, оба они окончили Тюменское училище искусств. Папа одно время работал в театре, я ходил туда вместе с ним. Помню, мы красили заборы, это было уличным искусством. Так проходило моё детство.
Однажды я склеил дома из бумаги трубочку размером с сигарету, покрасил один край фломастером в коричневый, а другой окунул в клей и в пепел, и с этой сигаретой пошёл с папой в детский сад. Зима, холод, изо рта пар, мы стоим на остановке, я достал эту сигарету и как будто пускаю дым. Папа отошёл от меня в сторону, и какая-то женщина ему говорит: «Что это такое? Это ваш ребёнок? В таком возрасте уже курит!»
Я несколько раз посещал Тюменский краеведческий музей. Там были разложенные по видам бабочки и чучела животных, но таксидермия никогда не была мне особо близка, больше впечатлял скелет мамонта. Мне запомнилось, что он был выкрашен в чёрный цвет.
Думаю, всё это как-то связано с тем, что я стал художником. Кроме того, что пишу картины, я занимаюсь строительством: рою ямы под фундамент, укладываю кирпичи. Медленно, но верно строю дом. Искусство — это, в принципе, то же самое.
Путешествия и география
Иван Чемакин. Путь из Stomio в Kokkino Nero. 2018
Я люблю путешествия, с ними связаны мои графические серии. В электричках я делал зарисовки в небольшие альбомчики листов по 20, по 30 маленького формата. Теперь я открываю Интернет и с его помощью могу перемещаться из своей мастерской в очень далёкие края. Мне уже не надо зарисовывать, не надо фотографировать: я вижу всё на экране и могу воссоздать это путешествие на листе, не отходя далеко от тёплой батареи. Это разные места с фотографий, прикреплённых к гугл-картам. Сделанные с дороги из автомобиля фото позволяют увидеть больше, снятые с верхней точки ракурсы пешеходу недоступны. Думаю, прогуливаясь по тем же местам с фотоаппаратом, столько информации не получишь.
Недавно была выставка под названием «Олимп». Для неё я открыл карты и стал смотреть, что это за гора, где она и что вокруг, и нашёл там гораздо более интересные виды, которые не вошли в выставку. В результате такого гуляния по улицам я ушёл далеко от горы, ставшей поводом для путешествия. На моих рисунках появляются надписи с карты, и только шрифты дают намёк, что это — информационное изображение в Интернете, а не сделанная туристом фотография. В остальном я избегаю натуралистичности, которая бывает нужна в самом начале создания рисунка, и все линии провожу свободно карандашом.
Раньше я везде брал с собой фотоаппарат, теперь не беру, и блокнот не беру, — я пользуюсь ими в основном в мастерской. Как назвать такую практику рисования? Это не «пленэр», потому что не на открытом воздухе, но сами сюжеты — пленэрные. Возможно, это как раз те места, где я хотел бы побывать, — просто я смотрю на эти пейзажи в Сети. После мне уже и не надо туда ехать. Хотя, конечно, я бы съездил, — скажем, на выставку, чтобы расставить всё как надо. Но можно и просто план отправить.
Сюжеты и серии
Все сюжеты моих работ — вокруг меня, все связаны с повседневной жизнью. Каждый день я вижу, как расставлены предметы на полочке в кухне, каждый день смотрю из окна электрички. Во всех своих мастерских я часто пишу вид из окна: название везде одно — «Вид из окна», а картины разные. У меня и натюрморты есть — один и тот же, нарисованный несколько раз: пытался сделать «один в один», но точные копии не получились. Людей и животных у меня в работах мало. Думаю, что скоро будет больше.
Сюда немного не вписываются мои путешествия по Сети, но через эти гугл-пейзажи я всё равно рисую какой-то свой портрет. Мне всегда хочется делать что-то новое, экспериментировать и не повторяться. Хотя, может, я всегда повторяюсь?
У меня была история про одного персонажа, и, возможно, я её ещё продолжу. Он идёт в магазин с сумками, лежит в ванной, готовит еду, — бытовые сцены, которые не нужно делать большими, работы как раз должны быть маленького размера, поскольку эта деятельность всем знакома и возвеличивать здесь нечего.
Серию хочется показывать целиком, в ней всегда есть не только смысловая, но и временнáя последовательность. Даже в моих интернет-путешествиях, где встаёшь на дорогу и идёшь по ней вперёд, существует поэтапность кадров, которые ни к чему соединять в комикс или мультик. Ближе к середине процесса вырисовывается общее количество работ: от этого зависит, как можно скомпоновать серию. Иногда я возвращался к идее и рисовал продолжение, но в другом формате и по-другому. Я привык делать картины или графику как серию марок, открыток, наклеек. В них вся душевность русского пейзажа упрощается, но, с другой стороны, она есть в материалах.
Материалы
У меня есть рисунки, сделанные на ободранных фанерках, найденных в том месте, которое на них изображено. Одни коллекционеры купили такую фанерку и по Интернету спрашивали меня: как лучше оформить работу? Я им ответил: в витрину — как бабочку, или как будто это растение в гербарии. Они остались очень довольны, красиво сделали всё сами и прислали фотографию. А некоторые стараются выбирать с ровными краями, чтобы сразу в раму вставлялось.
Любовь к бросовому материалу проходит и потом снова возвращается. В одной из моих мастерских я чудесным образом снял целыми слоями большие куски обоев с подклеенным под них крафтом, выровнял их и рисовал. Ты удаляешься от своего произведения, оно становится где-то рядом с египтянами, выглядит как реликт, и в результате всё получается органично.
Я могу работать на холсте и ровных подрамниках, но на бросовом материале я больше нарисую. Потому что нет преград: он такой же, как есть в жизни, от него просто отрезать и не жалко. Возле белого холста встанешь и думаешь, как его закрасить, — а тут оно уже не белое. Холст я тоже закрашиваю в какой-нибудь цвет, чтобы он стал не новым.
Мне нравится работать акрилом и маслом, акварелью и карандашом. Интересно было с камнем в литографской мастерской — очень понравилась техника, которую я попробовал впервые. Есть у меня малые скульптурные формы. Серьёзно заняться скульптурой было бы интересно, но нет подходящих условий, а перевозить работы с места на место не хочется. Можно сделать что-то совсем монументальное и никуда не возить. Хотя большая скульптура мне вообще не понятна: чем делать огромного идола, уж лучше строить дом, где можно будет спрятаться от дождя.
Музеи
Недавно я был в краеведческом музее в Пикалёве — это посёлок в Ленинградской области, куда въезжаешь как в туман, потому что там цементный завод и всё кругом белое. В музее были выставлены старинные, наверное финские, инструменты: кованые молотки разложены на красной бархатной драпировке — и рядом циферка, вырезанная из ксерокопии.
Мастерская
Иван Чемакин. На подоконнике. 2018. Предоставлено автором
Я перестал снимать мастерскую в Петербурге, уехал из города и снял этот дом в Павловске. Здесь я живу, и одновременно это моя мастерская. Главное, что в ней тепло и есть окно. Не так давно я развёл во дворе костёр в бочке, сжёг много ненужной мебели, и стало посвободнее. Вообще, всё очень удобно и близко от города, а на участке — 15 сортов яблонь. Когда к дворцу подъезжают автобусы с туристами из Китая, они сразу начинают фотографировать яблоки.
Павловский парк я ещё не рисовал и даже вид из окна ещё не успел написать. Взять этюдник, пойти в парк, — там дует ветер, потом подойдут зрители, станут расспрашивать, нужно будет отвечать… Зачем, когда здесь, в тепле, всё можно нарисовать?
Музыка
Было время, я играл музыку: регги, слабая доля… Часто репетировал в качестве бас-гитариста с одним коллективом — группой «Гербариум» — и даже сыграл несколько концертов. Работать тоже могу под музыку: и под регги, и под джаз, и под электронику.
Сценарий для картины
Какое-то время я учился на режиссёра анимации, но бросил это дело. Потом пытался снимать и даже что-то монтировал, но успехом это не закончилось, и я всё удалил.
Нынешним летом я попробовал писать нечто вроде документального сценария — чисто текстовой опыт, при этом ориентированный на кино. Как фильм, только в буквенном виде. Я описывал, как ездил на работу: каждый день с утра садился на свободное место в электричке, у меня было 40 минут, и я записывал (кстати, не от руки, а в телефон), кто сидит напротив, его действия, все детали костюма, природу по ходу движения поезда, как и откуда падает свет. Многое я потом дополнил по памяти. Со временем понимаешь, что ездят и окружают тебя примерно одни и те же люди, меняется только формула их расстановки в вагоне.
Получился текст, в которые вошло дней 15, может 20. Когда прочитал — очень интересно. Мне была важна техническая составляющая: описываются не переживания и что-то душевное, а только то, что надо, — какие краски, какого цвета сумка, какая женщина, какой мужчина, что сказал, — констатация фактов. Я писал, чтобы снять кино, но потом понял, что это будет лишним. Взять записи и сделать живопись — об этом я пока не думал.
Текст: Павел Герасименко
Видео: Надя Горохова
