Архитектуру Захи Хадид можно условно разделить на два периода. Романтический, когда она много лет билась за то, чтобы реализовать рисованные фантазии в реальных постройках; и параметрический, когда фирменный стиль Захи стал воспроизводиться с помощью компьютерных технологий почти промышленно. Водоразделом между ними, тоже условным, является музей MAXXI в Риме. То, что сделано до него, ещё не обрело полной свободы в обращении с формой здания; то, что после, — уже освободилось настолько, что не несёт в себе энергии прорыва. Первые эскизы к проекту музея нарисованы в 1998 году, открытие состоялось в 2010-м. За 12 лет, ушедшие на реализацию, сменилась как будто целая эпоха. В 1990-х отношение к чисто художественному изобретательству в архитектуре было романическим, в 2010-х — незаинтересованным, скептическим и даже критическим. Отчасти поэтому MAXXI не обрёл такой же славы, как Музей Гуггенхайма в Бильбао Фрэнка Гери, хотя с академической точки зрения едва ли его можно считать менее важным.
Появление MAXXI именно в Риме как будто бы неслучайно. Ни в одном другом городе нет такой концентрации не просто шедевров, но архетипических произведений архитектуры, послуживших примером или точкой отсчёта для тысяч других.
В 1980-х годах исключительность Захи Хадид не была ещё очевидна за пределами профессионального круга, она не реализовала ни одного проекта — и, казалось, никогда не должна была бы это сделать. Её работа того времени — архитектурные и урбанистические фантазии, как будто бы бесконечно далёкие от жизни. Они начались с дипломного проекта отеля на мосту над Темзой — «Тектоник Малевича». Один из архитектонов русского авангардиста превратился в 14-этажное здание. Собственно, архитектон Малевича не казался ни новшеством, ни сложной конструктивной задачей. Принципиальным был не сам объект, а возвращение абстрактного мышления в архитектуру как способ порвать с привычным. Заха обращалась ко всё более сложным формам, линии её фигур становились сначала ломаными, потом кривыми. И сейчас трудно поверить, что хотя бы частично эти ранние акварели смогли в конце концов обрести железобетонную плоть.
Тем не менее в 1993 году был реализован первый проект — здание пожарной подстанции на фабрике Vitra. Его скошенные углы произвели революцию, передав ощущение нестабильного мира, разрушающего шаблоны. «Деконструктивизм взорвал архитектуру изнутри», — сказал архитектурный критик Марк Уигли об этом стиле. Дальше могло бы и не пойти, если бы в середине 1990-х в проектировании не стали использовать цифровые технологии. Именно они открыли путь для криволинейной архитектуры.
Архитектура тысячелетиями пребывала в рамках правильных геометрических форм. Во-первых, только они позволяли делать необходимые конструктивные расчёты. Во-вторых, они давали единственную возможность унификации — приведения множества объектов в систему. До сих пор компьютеры позволили до конца снять лишь первое ограничение.
MAXXI — как будто бы закрученная объёмная бетонная лента. Музей довольно консервативно встроен в квартал, так что вау-эффекта почти не производит. Скорее его впору сравнить с барочными церквами Франческо Борромини, экспрессивными снаружи, но только изнутри доводящими до конца эксперимент по визуализации искривлённого пространства. У Захи искривление куда более «настоящее», хотя и здесь роль иллюзии велика. Всё здание музея — как будто бы широкий изгибающийся, плавно переходящий с этажа на этаж коридор. Нет привычной логики залов, и даже этажи переходят друг в друга не так очевидно, хотя пока что и не без помощи привычных лестниц. Экспозиция устроена как лабиринт: вы можете, идя с одного уровня на другой, увидеть через пролёт площадку, где репетируют музыканты, и не представлять себе, как на неё попасть. Эффект словно бы заимствован из компьютерных игр.
Маршрут передвижения посетителей иногда выделяется наивно футуристическим контрастом чёрного и белого, — видимо, чтобы скрыть любые «устаревшие» элементы, горизонтальные перекрытия или резкие переходы между частями музея. В конце концов вы поднимаетесь по тёмному пандусу, дабы оказаться у гигантского окна. Из него вы увидите площадь, с которой заходили в здание. Ничего не остаётся, кроме как вернуться обратно — в ровно промеренные кварталы Рима позапрошлого века.
Многие музейные кураторы поделятся мнением, что одно из самых неудачных зданий для организации выставок — легендарный нью-йоркский Музей Гуггенхайма. MAXXI даёт больше возможностей благодаря масштабу и сложности, но и он многим пожертвовал ради концепции. Музеи могут позволить себе представлять здание гигантским экспонатом, ради цельности которого позволительно пренебречь практичностью. Фрэнк Ллойд Райт тем не менее в Нью-Йорке предложил решение в большей степени эстетическое. Заха Хадид в Риме избавилась от прямоугольной планировки в пользу куда дальше идущего эксперимента. Он тестирует радикально отличную от принятой организацию пространства. Может ли оно быть текучим, иррациональным, не иметь границ, обозначенных прямыми линиями и углами?
MAXXI обаятелен обнажённым грубым бетоном: он говорит о будущем всё ещё из прошлого, примеряет его на слегка даже архаичное ощущение материала. В 2010-х бюро Захи Хадид превратилось в фабрику по параметрическому производству эффектных домов из будущего — и в них чем дальше, тем больше становилось футуристического лоска. И всё же они так и не ответили утвердительно на самый главный вопрос: способно ли не одно здание, а целый район или город отказаться от привычного порядка? Вот этот новый мир, где мы иначе ориентируемся и иначе думаем, — он возможен по большому счёту или только в качестве дорогого аттракциона. От ответа зависит, какую роль стоило бы отвести Захе Хадид в истории архитектуры: отважной мечтательницы или визионера, обогнавшего своё время на сколько-то там (пока неизвестно) лет.
Текст: Мария Элькина
Заглавное изображение: музей MAXXI в Риме. Фото: www.zaha-hadid.com
