Поиск идентичности и собственного места в новой российской реальности неизбежно приводит к разговору о концепции Культуры 1 и Культуры 2 — концепции, предложенной Владимиром Паперным в 1979 году. «Культуре 1 свойственно то, что я назвал горизонтальностью, — писал Паперный в предисловии к своей диссертации. — Это значит, что ценности периферии становятся выше ценностей центра. И сознание людей, и сами эти люди устремляются в горизонтальном направлении, от центра. Культура 2 характеризуется перемещением ценностей в центр. Общество застывает и кристаллизуется. Власть начинает интересоваться архитектурой — и как практическим средством прикрепления населения, и как пространственным выражением новой, центростремительной системы ценностей. Архитектура становится симметричной». Выступая за диалог, открытость границ, мы хотим быть сопричастными Культуре 1, но в то же время осознаём свою укоренённость в Культуре 2. При каких условиях возможен синтез этих парадигм и каким станет «третий путь», мы узнали у российского культуролога.
Елена Юшина: Владимир, я хотела бы начать беседу с вопроса о возможности слияния Культуры 1 с Культурой 2 в современном обществе. Если мы начертим координатную плоскость, где «x» («ось абсцисс») будет осью движения вперёд, или репрезентацией Культуры 1, а «y» («ось ординат») — иерархической осью Культуры 2, и проведём диагональ между ними, какие у этой новой оси могут быть характеристики?
Владимир Паперный: Я однажды попытался описать такую синтетическую Культуру 3. Это было на Пермском экономическом форуме в 2011 году. Потом Институт «Стрелка» попросил превратить то выступление в небольшую книжку, вышедшую под названием «Культура 3». Чем больше проходит времени, тем меньше у меня оптимизма. Амплитуда раскачивания маятника культуры в России настолько велика, что задержать его где-то в середине пока никому не удалось. Теоретически, это могли бы сделать и люди Культуры 1, и люди Культуры 2 (умный консерватор всегда найдёт общий язык с умным революционером), если бы сумели удержаться от экстремизма и желания разрушить противоположную культуру до основания. Но для этого нужны стабильные и безусловные формы и ценности, а они никогда не могли возникнуть из-за безумной амплитуды маятника. Заколдованный круг. Вспоминаю, как в 2010 году, когда сняли Лужкова, я вызвал недоумение, сказав, что не надо сносить лужковские постройки и церетелиевского Петра.
— Один из ключевых этапов поиска идентичности — создание сообщества. Возможно ли это в рамках главенствующей Культуры 2? Какие сложности возникнут на данном пути?
— В условиях сегодняшней поляризации и постоянной войны на уничтожение, могут существовать лишь два непримиримых сообщества, без надежды на диалог. Диалог невозможен, если не удерживать маятник от экстремальных положений. Интересно, что поляризация периодически происходит и в США (сейчас это очевидно), однако там выработаны механизмы, не позволяющие обществу скатиться ни в полный хаос, ни в тотальную диктатуру. В Европе такие механизмы тоже есть, но, как мы знаем, бывали и провалы. Создание устойчивой идентичности и устойчивого сообщества невозможно, если упомянутая идентичность строится по принципу «мы правильные, а они неправильные». Об этом всё уже написал Владимир Соловьёв (русский мыслитель XIX века, стоявший у истоков русского «духовного возрождения» начала XX столетия. — Ред.).
— В современном обществе мы бесконечно сталкиваемся с проблемой «трудностей перевода». В западном сознании существует прецедентный принцип, в России всё зависит от конкретной ситуации и реакционного поведения, зачастую неэтичного. В одном из интервью вы сказали, что в России «формы выражения чувств не отработаны» в сравнении с западной цивилизацией. Может ли диалог с Западом способствовать выработке этих чувств?
— Я прожил 36 лет в России и почти столько же в США. Чем дальше, тем более драматичной мне кажется непереводимость культур. Диалог необходим не только с Америкой, но и с Европой, Китаем, Японией, мусульманскими странами. Диалог не может быть поверхностным, он требует серьёзных усилий. Мне приходилось слышать высказывания вроде: «За два месяца объездил всю Америку, читал лекции в пяти университетах, всё понял про американцев — они… (умные, глупые, духовные, бездуховные, холодные, тёплые, жадные, щедрые и т. д.)». Аналогичные высказывания можно найти и у американских путешественников по России. Такой кавалерийский диалог лишён смысла.
— Меня поразил ваш рассказ о том, как в 1988 году вас поблагодарили за ввоз журнала «Грани» и вашей книги в страну. Может ли ситуация повториться: вновь наступит условный 1988 год — и общество снова испытает информационный голод?
— Не сомневаюсь, что так и произойдёт лет через 15. Но тогда не обойдётся без жертв: пострадают консерваторы и консервативные ценности.
— Анализируя переход от Культуры 1 к Культуре 2, вы приводите в пример появление понятия «вредитель» в начале 1930-х. Яркую иллюстрацию смены парадигмы в начале 1990-х годов обнаружила и я, когда сравнила наборы государственных марок, выпущенных в 1988–1991 годах. Какие подтверждения нынешней смене парадигмы вы видите?
— Меня поражает, что слово «толерантность» сегодня приобрело ругательный смысл, а слово «христианский» стало подразумевать ненависть к врагам.
— В 1922 году в конструктивистском журнале «Вещь», который во многом стал прототипом нашей газеты, Фернан Леже, Бенедикт Лившиц и др. отвечали на вопрос: «Что вы думаете о состоянии современной культуры?» Можете и вы на него ответить?
— Я не отношу себя ни к Культуре 1, ни к Культуре 2 — и хотел бы принадлежать к группе, которая стояла в стороне от обеих. К сожалению, её членов ненавидели, как правило, представители обеих сторон. Многих великих русских писателей можно отнести к этой воображаемой группе: Пушкина, Толстого, Булгакова, Цветаеву, Мандельштама, Пастернака, Бродского и, конечно, автора «Тихого Дона», кем бы он ни оказался.
Текст: Елена Юшина, газета Aperto «Вещь» #0
Заглавная иллюстрация: Татьяна Ахметгалиева. Рисунок для газеты Aperto «Вещь». Собственность ЧЗ Aperto
